«К смерти я непричастен, я честно копаю ямы»: монолог могильщика с 18-летним стажем
Егор Борисов трудится землекопом на кладбище в Омске. Men's Health выслушал его рассказ о работе, отношении к смерти, дурацких стереотипах и личных табу. Итак, вот каково это — фактически быть проводником в царство мертвых.
Мне 42 года, на кладбище пришел восемнадцать лет назад. Образование — неоконченное высшее, работал слесарем, потом уволился и искал работу. Увидел объявление, позвонил, приехал, так и остался трудиться на кладбище. Оно тогда только пару лет как открылось на окраине, на выезде из города. Виды тут и сейчас такие, ничего не изменилось: бетонный забор, неподалеку частные домики, а на горизонте возвышаются высотки.
Что мне нужно делать каждый день? Вот мое рабочее место: квадрат земли, который должен стать ямой для гроба. Стандартные размеры ямы вот такие: длина — 200, ширина вверху — 80 (а в ногах 50), глубина — 150 сантиметров. Бывает, что гробы нестандартные (например, роскошные, элитные, на нашем сленге такой называется «спец»), тогда объем работы больше. Мой инструмент: лопата штыковая, лопата совковая и еще двухметровый лом (он весит 14–16 кг). Есть еще рулетка и скребок (чистить инструмент от грунта). Обычная яма — это два кубических метра грунта, которые нужно кидать лопатой вверх и в сторону. Но чтобы землю кидать, нужно ее сначала взрыхлить, а зимой это особенно сложно. Свою первую яму (дело было зимой) копал два дня грунт твердый, долбил его ломом. Сейчас, конечно, натренировался: летом на работу уходит 2–3 часа, а зимой 4–8, время зависит от того, как промерзла земля. В снежное время еще нужно площадку от снега очистить, а там, бывает, и по пояс сугробы — тоже та еще работка. Вдвоем, конечно, трудиться веселее, одному не так, ну тогда термос с чаем с собой возьмешь — и как-то уже поприятнее.
Плюсы моего труда — все время на свежем воздухе, ну и физическая нагрузка. Эти плюсы, впрочем, одновременно и минусы. В любую погоду (а у нас бывает и –40, и +40, дождь, ветер) ты должен работать. Не скажешь же: «Э-э, что-то прохладно, давайте на завтра переносите похороны!» Копать надо.
Самый главный враг землекопа — ветер, на открытых пространствах он есть всегда. Это отвратительно и противно кидать землю против ветра, половина-то летит обратно. Но в целом, по моему опыту, до –15–20 работать вполне комфортно.
Я вешу 60 килограммов при росте 170 см, толще не становлюсь. Сложно назвать наши нагрузки полезными для здоровья: они носят один и тот же характер, задействованы все время одни и те же мышцы. Левша ты или правша, а кидать грунт всегда нужно на одну сторону, туда, куда дует ветер, а не наоборот. Как шутят мои коллеги, землекоп может заполучить себе 4 Г: горб, гроб, грыжу и геморрой.
Когда я начинал, работы было очень много. В день тогда случалось до 40 похорон. Своей смертью, кстати, умирает не так много, чаще кто-то сгорает, разбивается на машине или спивается. Зимой, кстати, почему-то традиционно умирает больше. Может, мрачный и темный сезон как-то так на людей действует?
Кстати, зайди на любое кладбище и погляди даты: кто умирает? Молодых много, 40–50–60, до пенсии люди не доживают. Вот тебе и статистика реальная, а не та, которая по телевизору.Сейчас кладбище уже не такое оживленное, а вначале нас, землекопов, здесь работало человек тридцать пять. При этом текучка большая: кто-нибудь придет, попробует, а на следующий день его уже след простыл. Может, денег мало, а может, работа тяжелая. Мои коллеги — люди сложной, но интересной судьбы. Как, наверное, и работники любой области. Кладбище — это же тоже срез общества. Работали со мной и блатные юноши, которых на кладбище присылали на перевоспитание: не слушаешься папу — посмотри, как люди деньги зарабатывают. В среднем возраст мужчин-землекопов — от 20 до 50, есть, впрочем, и пара пенсионеров за 60: копают, кстати, наравне со всеми.
Скажу по поводу алкоголя: это распространенный миф про работников нашей профессии. Лично у меня все просто: не могу пить и работать одновременно. Или одно, или другое.
Кто-то, конечно, умудрялся пить и работать. Устоять не все могут: десятки похорон в день, родственники зовут выпить. Но чаще ты не алкоголя, а воды просишь. Родственники в шубы стоят кутаются, а ты воду в –20 градусов взахлеб пьешь — они не понимают.
А что тут не понимать? Работаешь, потеешь, спина и голова все в инее или ледяной корке, жажда мучит, жуть, а воды взять негде, тут не до водки. В глазах простого обывателя наш труд низкооплачиваемый, неквалифицированный, ну, для опустившихся пьяниц. Это стереотип. Пьяный и слабый долго такую работу не выдержит. Бывало, раньше позовут помочь, выйдешь, идешь с клиентом, и в разговоре: «О, а вы нестарый, не запитый, как удивительно!»
Если касаться не физиологии, а психологии, то к обстановке, конечно, адаптируешься. Хотя, когда родственники сильно плачут, это давит. Полностью, несмотря на мой стаж работы, от этого все равно отвлечься не получается. Важный момент, который я понял, работая здесь: дети умирать не должны, это неправильно, противоестественно. Детские могилы я не копаю — такой принцип. Отказываться у нас никто не запрещает: не хочешь — найдутся другие землекопы на это дело.
Как я отношусь к своей работе? К смерти я непричастен — я помогаю человеку достойно покинуть этот мир, честно копаю ямы.
Бессмертия нет, все умрут, никто вечно не живет — в этом, по-моему, есть большая справедливость. А вот что, мне кажется, очень важно: как ты жизнь прожил и каким потом останешься в памяти других людей.
Автор Антон Зоркин
Иллюстрация Илья Черняков
Дата публикации: 29.03.2019
